К моменту принятия рассматриваемых орудий на вооружение Русской Императорской армии (РИА) и клиновые, и поршневые затворы уже обрели широкое применение на практике и не являлись чем-либо новым; русские артиллеристы хорошо знали и ту, и другую их разновидность. Как следствие, отечественные специалисты (не только военные-эксплуатанты, но и производственники — конструкторы, инженеры, технологи) ещё до 1909 года были отлично знакомы со всеми достоинствами и недостатками затворов этих типов.
Обязательно следует заметить, что общей чертой кардинально отличных по конструктивному исполнению затворов 48-лин гаубиц Круппа и Шнейдера было полное отсутствие какой-либо автоматизации операций их открытия и закрытия. Эти действия выполнялись вручную отдельным номером расчёта этих орудий — замковым. И для него вопрос «какой затвор лучше» имел вполне однозначный ответ, несмотря на кажущуюся одинаковой его работу что здесь, что там. Для открытия затвора замковые у обеих систем поворачивают рукоятку в одном направлении, а для закрытия — поворачивают её же в обратном. Но об этом несколько позже, а пока имеет смысл остановиться на кинематике движения запирающего канал ствола элемента.
обр. 1909 г.У «крупповской» системы таким запирающим элементом является клин позади трубы ствола, перемещающийся в своём гнезде влево-вправо в горизонтальной плоскости посредством поворота рукоятки (отчего и название типа затвора — горизонтальный клиновой).
Важным обстоятельством при таком устройстве запирающего механизма затвора является тот факт, что при любом угле возвышения ствола необходимое усилие для перемещения клина со стороны замкового будет одинаковым.
У «шнейдеровской» гаубицы канал ствола запирает входящий в него поршень с двумя тактами движения при открытии и закрытии затвора, почему затвор и называется поршневым двухтактным.
Первым тактом при открытии затвора у всех «шнейдеровских» систем начала ХХ века, включая 48-лин гаубицу обр. 1910 г., является поворот поршня вокруг своей оси на 90 градусов для расцепления витков его нарезки и витков нарезки затворной части. Второй такт — вращение рамы затвора, когда поршень поступательно движется по дуге окружности для выхода из канала ствола.
При закрытии затвора последовательность действий выполняется в обратном порядке (сначала движение по дуге окружности, затем поворот со сцеплением витков нарезки), но с точки зрения «пользовательского интерфейса» всё идентично «крупповскому» конкуренту — надо поворачивать в нужном направлении рукоятку затвора.
Однако здесь во время такта своего поступательного движения поршень (и часть рамы) отходит на значительное расстояние назад от казённого среза орудия, что при закрывании затвора и большом угле возвышения ствола требует дополнительного усилия со стороны замкового для преодоления силы тяжести, действующей на эти подвижные элементы. Масса рамы и поршня у 48-лин гаубицы Шнейдера обр. 1910 г. превышает 20 кг, что приводит к быстрой усталости этого номера расчёта при интенсивной стрельбе в таких условиях. «Крупповская» система с её горизонтальным клиновым затвором свободна от этого серьёзнейшего недостатка и замковый предпочёл бы именно её, как более лёгкую в его работе.
Чем больше угол возвышения, тем сильнее проявляется этот эффект, что особенно неприятно для гаубицы, ведущей стрельбу в основном по навесной траектории. Если траектория полёта снаряда отлогая, как у лёгкой 3-дм полевой пушки обр. 1902 г., то поршень при открывании/закрывании затвора движется почти что в горизонтальной плоскости и замковому даже не будет дела, какой затвор у его орудия. Для 48-линейного калибра этот фактор ещё не работает в полную силу по сравнению, например, с 6-дм гаубицами, где масса поршня и рамы превышает полцентнера. Тем не менее, при длительных артподготовках, характерных для боевых действий эпохи Первой мировой войны, к орудиям со «шнейдеровскими» поршневыми затворами приходилось готовить не только подмену уставшим заряжающим и подносчикам снарядов, но и замковым. Для «крупповских» систем с горизонтальными клиновыми затворами можно было поменять местами в расчёте заряжающего и замкового (номера с целью взаимозаменяемости заранее обучаются всем навыкам обращения с орудием). Уставший заряжающий мог вполне выполнять функции замкового, который в свою очередь, не тратил свои силы на операции с затвором и мог поработать какое-то время заряжающим. В итоге длительная артиллерийская подготовка могла быть проведена меньшим количеством личного состава.
Дальше — больше, клиновой затвор в силу более простой кинематики не требует в своём устройстве сложных механических передач и он потенциально позволяет ввести полуавтоматику, позволяющую задействовать энергию отката ствола для открывания затвора, экстракции стреляной гильзы и закрывания затвора после заряжания орудия.
У 48-лин гаубицы Круппа этого не было, но вполне можно представить такое её дальнейшее развитие в плане совершенствования её конструкции и удобства эксплуатации. Т. е. эта система обладала хорошим модернизационным потенциалом, пусть и оставшимся незадействованным на практике.
Стоит заметить, что в Российской Империи клиновой полуавтоматический затвор был реализован в серии на 76-мм зенитной пушке системы Лендера, что было крупным успехом отечественных разработчиков артиллерийского вооружения. Без детального знакомства с «крупповской» гаубицей это стало бы гораздо более трудным и затянутым во времени.
Для поршневого затвора сделать подобную полуавтоматику чисто за счёт механических устройств, приводимых в действие откатом ствольной группы, крайне сложно. Попытки реализовать подобное предпринимались, но ни к чему практически пригодному они так и не привели. У артиллерии большой и особой мощности, а также морских орудий операции открывания и закрывания поршневых затворов часто полностью автоматизировались, но за счёт стороннего источника энергии, приводящего в действие гидравлические или электрические приводы соответствующих механизмов. И быстродействием такие системы особо не отличаются. Кроме того, наличие вспомогательной силовой установки для обеспечения работы гидравлики, электрики и в наше время электроники на полевом буксируемом орудии резко повышает его уязвимость от огня противника вплоть до возникновения пожара (155-мм американская гаубица М777 является лучшей тому иллюстрацией). Но вернёмся в начало ХХ века и резюмируем, что в плане устройства затвора 48-лин гаубица Шнейдера вовсе не имела модернизационного потенциала.
Но всё имеет свою цену: при более простом устройстве клиновой затвор требует очень качественной выделки как самого клина, так и его гнезда для надёжной обтюрации пороховых газов при выстреле (высоки требования по соблюдению их геометрических размеров и чистоты их шлифованных поверхностей). Особенно это важно для орудий с картузным заряжанием, господствовавшим в РИА вплоть до начала ХХ века. «Крупповский» горизонтальный клиновой затвор с трудом был всё же для них освоен, однако как только из Франции пришёл поршневой затвор с «банжой» (обтюратором системы де Банжа), то его приняли с распростёртыми объятиями: он был гораздо легче в изготовлении. Валовое производство артиллерийского вооружения требовало взаимозаменяемости деталей, узлов и агрегатов однотипных систем, что в наших условиях для «крупповской» конструкции затвора не выполнялось. Для обеспечения надёжного запирания канала ствола клин и его гнездо подгонялись «по месту» и гарантии того, что всё будет работать на другом орудии того же типа, не было. Поршневой затвор, хоть и более сложный по устройству, позволял достичь желаемой цели.
Переход с картузного на гильзовое заряжание (хоть раздельное, хоть унитарное) несколько снизил требования к качеству выделки клинового затвора, поскольку обтюрация стала обеспечиваться ещё и гильзой, надёжно закрывающей собой микроскопические отверстия в местах неплотного прилегания клина к гнезду. Но и это не помогло: скорострельная трёхдюймовка (её первый рабочий ствол изготовили в 1900 году) получила уже понравившийся российским военным и производителям артиллерийского вооружения поршневой затвор французского образца. Тогда великий князь Сергей Михайлович ещё не был генерал-инспектором артиллерии, а в фирме «Шнейдер» только думали о завоевании российского рынка. Заметим, что создали это орудие на Путиловском заводе, который имел и оборудование, и квалифицированных рабочих для изготовления клиновых затворов (именно это предприятие изначально выпускало 48-лин гаубицы системы Круппа).
Но вот с другими предприятиями военной промышленности Российской Империи это было далеко не так. Первая Мировая война показала всю глубину этой проблемы: Путиловский и Петроградский орудийный заводы, которые занимались постройкой 48-лин гаубиц Круппа, были перегружены заказами и на них, и на другую военную продукцию. Обуховский и Мотовилихинский заводы не имели для того необходимых условий, поэтому выпускали 48-лин гаубицы Шнейдера, лучше подходящие под их возможности, но РИА всё равно не хватало лёгкой гаубичной артиллерии. В результате пришлось покупать орудия соответствующего класса у Великобритании и Японии. С масштабированием выпуска современных образцов артиллерийского вооружения под условия крупномасштабного конфликта Российская Империя не справилась. Технологическая сложность выделки клиновых затворов не была, конечно, тому главной причиной, но свою лепту в итоговый результат внесла.
После крушения Российской Империи на её место пришёл СССР, а задача насыщения теперь уже Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) лёгкими полевыми гаубицами оставалась в числе актуальных. Только решать её стало гораздо сложнее, поскольку во время Гражданской войны многие технологические возможности отечественных предприятий были утеряны. Преимущества клинового затвора никто не ставил под сомнение, но новую 122-мм гаубицу «Лубок» на Мотовилихинском заводе именно с ним освоить в серии не удалось.
Завод «Красный Путиловец», бывший Путиловский, и завод № 8, хоть и могли выпускать с требуемым качеством орудия с клиновыми затворами, опять были перегружены разными военными и народнохозяйственными заказами. Тысячи требующихся для РККА лёгких полевых гаубиц, будь они системами Круппа, остались бы либо вообще без затворов, либо с их механизмами отвратного качества. Последнее вполне себе имело место в реальности применительно к опытным, пред- и малосерийным орудиям, изготовленным на наших предприятиях в рамках военно-технического сотрудничества с веймарской Германией.
И в этом вопросе РККА буквально спас … казнённый советской властью вел. кн. Сергей Михайлович, который настоял в своё время на запуске в валовое производство 48-лин гаубицы системы Шнейдера. Её строили на Мотовилихе, там же модернизировали под руководством опять же бывшего офицера РИА В. Н. Сидоренко в 122-мм гаубицу обр. 1910/30 гг. Однако основной объём производства этой системы запланировали к производству на новом индустриальном гиганте — «Уралмаше», поскольку Мотовилихинскому заводу предстояло освоить выпуск других перспективных образцов артиллерийского вооружения. В. Н. Сидоренко был переведён из Перми в Свердловск на «Уралмаш», ему в помощь выделили ещё ряд конструкторов, инженеров и технологов, в результате чего РККА получила пусть уже не современную, но вполне боеспособную 122-мм гаубицу в надлежащем количестве и качестве (причём за последнее ещё пришлось побороться). И немалую роль в том сыграла как раз технологичность поршневого затвора — его, в отличие от клинового, могли нормально делать на тех ресурсах, что имелись тогда в распоряжении.
Интересно, что и во второй половине 1930-х гг., когда советский военно-промышленный комплекс уже достиг определённых успехов в изготовлении сложной машиностроительной продукции, клиновые затворы всё ещё оставались камнем преткновения. Их массовый выпуск был налажен только для 76-мм зенитных и полууниверсальных дивизионных пушек, где без них было просто не обойтись, а с внедрением его на более крупных калибрах то там, то тут возникали проблемы производственного характера. Не случайно Ф. Ф. Петров в 1937 году отказался от использования клинового затвора на перспективной 122-мм гаубице М-30.
Для неё прямо заимствовали поршневой затвор от 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг., причём замковому на больших углах возвышения при мортирной стрельбе стало ещё тяжелее. И дело было не в ретроградстве (ибо мэтр в конце 1942 года на 122-мм пушке Д-2 успешно освоил горизонтальный полуавтоматический клиновой затвор), а в осознании неспособности отечественной промышленности освоить выпуск такой конструкции с надлежащим качеством исполнения и в надлежащем количестве. А за это тогда спрашивали очень строго.
Естественно, что в 1910 году лучше точно не было и вел. кн. Сергей Михайлович, продвигая «шнейдеровские» орудия на вооружение РИА, вероятно руководствовался приблизительно теми же соображениями, благо опыт изготовления клиновых затворов системы Круппа уже имелся.
Подводя итог уже по ствольным группам 48-лин гаубиц Круппа и Шнейдера в целом, стоит признать однозначное преимущество немецкой конструкции по эксплуатационным качествам и модернизационному потенциалу. С другой стороны, творение «сумрачного тевтонского гения» оказалось нетехнологичным для военно-промышленного комплекса поздней Российской Империи и раннего Советского Союза. Избавленная от изначальных недостатков, связанных со сдвигом своих компонент, «шнейдеровская» ствольная группа при той же баллистике и неудобном для стрельбы на больших углах возвышения поршневом затворе была более приспособленной к нашим условиям. Это позволило изготавливать её в больших количествах не особо квалифицированными рабочими с приемлемым качеством.
В следующих частях мы подробно рассмотрим конструкцию лафетов 48-лин гаубиц Круппа и Шнейдера, однако и там картина окажется схожей со ствольными группами: немецкая система технически и по удобству обращения с ней во многих аспектах смотрелась выигрышнее французской, зато последняя куда лучше соответствовала возможностям отечественной промышленности своего времени.
