Впервые такое утверждение появилось ещё в советской специализированной тематической литературе 1970-х гг., которая хоть и не имела «грифа секретности», но была малодоступна для широкого круга читателей. Из неё, по мере возрастания интереса к истории отечественного артиллерийского вооружения, оно перебралось в научно-популярные издания, а оттуда в многочисленные сетевые публикации. Но так ли это на самом деле? Попробуем ответить на этот вопрос по фактической стороне дела.
Стоит заметить, что прилагательное «тяжёлый», характеризующее артиллерийскую систему, имеет не один смысл. Оно может описывать её огневую мощь, массу и с уточнением «в обращении» удобство работы с ней расчёта. Понятно, что первый аспект для дивизионного уровня не является негативным фактором: могущество действия боеприпасов орудия на войне лишним не бывает. На втором и третьем мы остановимся подробнее, поскольку значительная походная масса системы, как правило, отрицательно сказывается на её подвижности, а если она ещё и тяжела в обращении, то дело становится совсем плохим. Что в этих отношениях представляла собой материальная часть советской артиллерии, положенной по штату артиллерийским полкам советских дивизий в межвоенное время?
Для начала вспомним, что «тяжёлый» дивизион (в кавычках, потому что официально он так не назывался) с двенадцатью 152-мм гаубицами был введён в организационно-штатную структуру (ОШС) артиллерийского полка стрелковой дивизии Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) ещё в 1935 г. Соответственно, эти подразделения в составе своих частей и соединений участвовали в советско-финляндской «Зимней» войне 1939–40 гг. и ранее в боевых действиях на Дальнем Востоке в 1937–39 гг. против японско-маньчжурских войск. В последнем случае укомплектованность материальной частью не всегда была полной по действовавшему в то время штату. Тем не менее, в этих кампаниях 152-мм гаубицы сыграли заметную роль, а потому их место в дивизионной артиллерии сомнению не подвергалось. После высокоманёвренного Халхин-Гола и позиционных действий на Карельском перешейке в ОШС артиллерийских полков стрелковых дивизий РККА неоднократно вносились корректуры, но «тяжёлый» дивизион предписанные ими изменения обходили по большому счёту стороной. Это подразделение по-прежнему оставалось одним на всю дивизию с теми же двенадцатью 152-мм гаубицами. До 1940 г. последние в стрелковых дивизиях были представлены практически единственной моделью артиллерийского вооружения — 152-мм гаубицей обр. 1909/30 гг.
Не были обойдены вниманием и новости с западноевропейского театра военных действий разгоревшейся Второй мировой войны. После блестящей победы германского вермахта над франко-британскими войсками советское военно-политическое руководство инициировало ряд реформ в РККА, стараясь подтянуть её к наглядно показанному всему миру образцу вооружённых сил, способных всего за месяц нокаутировать как минимум равноценного по численности и по техническому оснащению противника. А в сухопутных силах третьего рейха артиллерийские полки пехотных и танковых дивизий имели в своём составе дивизион с двенадцатью 150-мм тяжёлыми полевыми гаубицами s.FH.18. Ствол и баллистическое решение этой артиллерийской системы были разработаны фирмой «Рейнметалл», которая в 1930 г. адаптировала их под желаемый иностранным заказчиком близкий калибр 152 мм. Этим «клиентом» оказался Советский Союз, получивший в итоге современную на тот момент 152-мм гаубицу обр. 1931 г. (НГ). В нашей стране её баллистическое решение стало одной из отправных точек для начала разработки уже собственного орудия того же класса и назначения. Им как раз и стала 152-мм гаубица обр. 1938 г. (М-10). Успешный зарубежный опыт стал основой для следующих выводов в СССР где-то ближе к концу 1940 г.:
Принятое ранее собственное решение о введении 152-мм гаубиц в ОШС артиллерийского полка стрелковой дивизии является правильным шагом не только в отечественной, но теперь уже и в мировой практике.
Тяжёлая дивизионная гаубица должна быть близкой по тактико-техническим характеристикам и главнейшим конструктивным решениям к проверенной условиями современной войны s.FH.18. Уже запущенная в серию 152-мм гаубица обр. 1938 г. вполне удовлетворяет всем этим требованиям, поскольку её баллистическое решение отталкивалось как раз от немецких достижений в этой области и нет необходимости в каких-либо существенных изменениях её устройства.
Как следствие, артиллерийские полки формируемых с 1940 г. советских танковых и моторизованных дивизий также получили «тяжёлый» дивизион с двенадцатью 152-мм гаубицами. Эти подразделения хотели укомплектовать новыми орудиями М-10, поскольку они дозволяли возку с высокой по тем временам скоростью до 35 км/ч при наличии подходящего тягача, разумеется. Как видим, куда более тяжёлые на марше 152-мм гаубицы обр. 1938 г. (походная масса 4,5 тонны) были гораздо более подвижными, чем старые шнейдеровские модернизанты за счёт современного устройства боевого хода. Стоит заметить, что выпуск новых гаубиц М-10 на заводе-разработчике № 172 этой системы в Перми поначалу был небольшим, система окончательно дорабатывалась по его ходу. Поэтому старая 152-мм гаубица обр. 1909/30 гг. сохранялась в валовом производстве по январь 1941 г., ей также комплектовали мобильные соединения новых типов, потому что современной материальной части для них просто не имелось в наличии. Позже стало ещё интересней: завод № 172 успешно вышел на заданные объёмы изготовления гаубиц М-10, к этой задаче подключился завод № 235 в Воткинске, в результате орудия этого типа стали получать не только танковые и моторизованные дивизии, но и вновь формируемые стрелковые.
Таким образом, вопрос о том, насколько была тяжела 152-мм гаубица обр. 1938 г. в плане подвижности, сводился к наличию и характеристикам тягачей для неё. Лошадьми, в отличие от 152-мм гаубицы обр. 1909/30 гг., её возить было уже нельзя: передок комплектовался только стрелой механической тяги, дышло не предусматривалось вовсе. Не сказать, что для системы этой категории такое было уж совсем невозможным: в РИА и ранней РККА упряжкой из десяти лошадей перевозили импортную 6-дм осадную гаубицу системы Виккерс походной массой около 4,2 т. Но практический опыт показал, что это уже предел. Ещё во времена Российской Империи стали переходить на механическую тягу указанной системы народнохозяйственным трактором, а в СССР от конной тяги для неё и более тяжёлых орудий отказались вовсе. Однако для 152-мм гаубиц обр. 1909/30 гг. возка лошадьми продолжала очень широко использоваться из-за слабой насыщенности РККА середины 1930-х гг. автотракторной техникой.
Успехи в деле индустриализации страны и развитие автотракторного машиностроения позволило повысить уровень механизации и моторизации войск. В середине 1930-х гг. в распоряжении РККА имелся только один серийный специализированный для нужд артиллерии достаточно быстроходный гусеничный тягач «Коминтерн», но он предназначался для частей корпусной артиллерии и перевозки орудий большой мощности. Но в строевые части во всё большем количестве стали поступать народнохозяйственные гусеничные тракторы: сначала «Коммунар», а потом СТЗ-3, ЧТЗ-60 и ЧТЗ-65. Они были тихоходными (транспортная скорость 7 км/ч), но могли без проблем тянуть за собой прицеп массой до 7–8 тонн. Поэтому в стрелковых дивизиях РККА практиковалась возка орудий, зарядных ящиков и повозок за одним трактором поездом.
При таком использовании трактора допустимая суммарная масса прицепа к нему превышала походную массу 152-мм гаубицы М-10 в 4,5 тонны. Так что в этом плане каких-либо проблем не ожидалось вовсе. Более того, из-за специфики стрелковых дивизий, когда темпы марша их частей и подразделений определялись скоростью пехотинца «на своих двоих», быстроходность тягача не играла сколь-нибудь значимой роли.
Для высокомобильных танковых и моторизованных дивизий маршевая скорость в 7 км/ч была явно недостаточной. Но к моменту их массового формирования Челябинский и Сталинградский тракторные заводы уже освоили выпуск так называемых транспортных тракторов на основе своих народнохозяйственных машин. По факту это были специализированные гусеничные артиллерийские тягачи, что, конечно, не исключало их использования для перевозки грузов на полном бездорожье. За счёт иных передаточных соотношений в трансмиссии скорость возки прицепа у них повысилась до 20–25 км/ч по шоссе или хорошо укатанной ровной грунтовой дороге. При этом тяговые свойства остались достаточными, чтобы не только буксировать тяжёлую артиллерийскую систему, но и перевозить в кузове её расчёт и несколько выстрелов первой очереди. Фотографии 1941 г. часто показывают новую 152-мм дивизионную гаубицу обр. 1938 г. в паре именно с транспортным трактором.
С таким тягачом 152-мм гаубица М-10 однозначно выигрывала в плане подвижности у своей шнейдеровской предшественницы, причём скорость возки в 25 км/ч для неё была далеко не максимальной. По хорошему шоссе заявленные в тактико-технических характеристиках орудия 35 км/ч в то время мог бы обеспечить только тяжёлый грузовой автомобиль, поскольку дозволенная масса прицепа для «трёхтонки» ЗИС-5 составляла 3,5 тонны и для возки М-10 он не годился. В СССР того времени такая техника имелась: это были отечественные машины марки ЯГ (но с большим количеством зарубежных комплектующих, включая двигатель и узлы трансмиссии), а также несколько импортируемых моделей тяжёлых грузовиков. Однако их было немного и они активно использовались в критически важных отраслях народного хозяйства, а в РККА чаще всего встречались в качестве базы для специальных машин вроде самоходных зениток.
Гусеничных относительно быстроходных тягачей в строевых частях не хватало: советские тракторные заводы, сильно занятые большой программой выпуска танков, не успевали комплектовать танковые и моторизованные дивизии желаемым количеством таких машин. Как результат, в условиях нехватки средств тяги, подходящих для новых орудий в новых воинских формированиях, в ход пошли тихоходные народнохозяйственные тракторы. Это не было чьим-то вредительством или недосмотром, а органично вытекало из сложившейся ситуации с резким увеличением численности советских вооружённых сил после начала Второй мировой войны и неоднократного пересмотра взглядов на их применение. В первой половине 1941 г. вся РККА находилась в процессе реформирования, оснащения её новой, куда более сложной в эксплуатации техникой и обучения массово призываемого в неё неопытного в большинстве своём личного состава. Высшее руководство страны было в курсе происходящего и всеми силами старалось поддерживать мир с нацистской Германией, поскольку о высокой боеспособности Красной Армии в её имеющемся состоянии, особенно в сравнении с высокоопытным к тому времени Вермахтом, говорить не приходилось. Но о надвигавшейся катастрофе, масштабы которой вполне осознавали и старались избежать как могли, чуть позже.
Таким образом, в отношении мобильности приходим к выводу, что на дивизионном уровне проблем с ней у 152-мм гаубиц обр. 1938 г. нет: при использовании в качестве тягача народнохозяйственного трактора она равноценна 152-мм гаубице обр. 1909/30 гг., уже давно эксплуатируемой в частях. В связке с транспортным трактором новая система способна перемещаться куда быстрее, чем её предшественница даже на резиновых шинах с губчатым каучуком. Остаётся только рассмотреть аспект, была ли М-10 тяжелее в обращении с точки зрения расчёта по сравнению с детищем фирмы «Шнейдер», всё ещё верно служившим в рядах РККА.
И тут выясняется, что 152-мм гаубица обр. 1909/30 гг. была в этом плане ничуть не лучше 152-мм гаубицы обр. 1938 г., предназначенной ей на замену. Достаточно сказать, что в боевом положении давление хобота однобрусного лафета старой системы на грунт составляло 210 кгс, т. е. для её грубой наводки по горизонтали на твёрдой опорной поверхности требовалось усилие трёх—четырёх человек, точно также, как и у более массивной М-10. Только в последнем случае широкий сектор обстрела не требовал так часто выполнять эту процедуру. При длительной стрельбе на мягком грунте 152-мм гаубица обр. 1909/30 гг. настолько сильно зарывалась в него, что полностью утрачивала возможность точной горизонтальной наводки. Так происходило из-за принципа работы поворотного механизма системы, осуществлявшейся путём скольжения станка по боевой оси, которая при этом меняет своё положение в пространстве. Если колёса системы и сошник глубоко завязли в грунте, то боевая ось не могла повернуться и поворотный механизм намертво блокировался. В такой ситуации расчёт должен был вытолкнуть завязшее орудие на новое место, что явно не добавляло ему хорошего настроения. Для 152-мм гаубицы обр. 1938 г. с её поворотным верхним станком относительно нижнего подобная ситуация никак не ограничивала точную горизонтальную наводку. Кроме того, у М-10 опорная площадь на грунт (две пары колёс с широкими резиновыми покрышками автомобильного типа, два сошника) куда больше, чем у старой системы (узкие железные шины одной пары колёс, один сошник). Как следствие, М-10 не обладало такой склонностью к самозарыванию при длительной стрельбе даже при куда более мощной отдаче.
Так что и с точки зрения расчёта всё не так страшно, как кажется. Реально М-10 здесь проигрывает старой системе в одном отношении: её тяжелее перекатывать вручную, но на это она и не рассчитывалась. При боевых действиях в плотной застройке эту трудность преодолевали самым тривиальным образом: привлекали дополнительных людей для перемещения орудия, если невозможно было задействовать тягач. Также по своему устройству 152-мм гаубица обр. 1938 г. была сложнее своей предшественницы, но это в первую очередь касалось не расчёта (правила обращения с орудием достаточно просты), а артиллерийских техников и оборудования артиллерийской ремонтной мастерской в полку. Однако это вряд ли можно засчитать недостатком, поскольку повышение боевых и эксплуатационных характеристик какого-либо образца вооружения очень часто ведут к усложнению конструкции. При надлежащей подготовке кадров и комплектовании части всеми положенными инструментами и приспособлениями никаких особых проблем с эксплуатацией и ремонтом М-10 не наблюдалось.
В итоге результат получается прямо противоположным озвученному в начале статьи тезису, если для 152-мм дивизионных гаубиц обр. 1938 г. есть надлежащие средства тяги и подготовленные кадры. Катастрофа начала войны как раз и ударила именно по двум этим и без того больным местам артиллерии РККА. 11 августа 1941 г. из ОШС артиллерийских полков вновь формируемых дивизий любого типа 152-мм гаубицы были исключены, такое положение дел сохранялось всю Великую Отечественную войну и какое-то время после неё. Причина была вовсе не в походной массе этих систем: та же 152-мм гаубица обр. 1909/30 гг. на марше представляла собой трёхтонный прицеп, что лишь чуть больше аналогичного показателя для новой 122-мм гаубицы обр. 1938 г. (М-30) вместе с передком, нагруженным боеприпасами, и сидящих на нём двух номеров расчёта. Однако даже более лёгкие и многочисленные старые системы постигла та же участь, что и новые М-10 — из дивизионной артиллерии их убрали.
Дело заключалось в другом. Катастрофические потери артиллерии РККА летом 1941 г. в личном составе и материальной части не могли быть восполнены по старым штатам — мобилизационный запас «сгорел» всего за месяц боёв. Тут гитлеровцам откровенно повезло: точное положение дел в РККА им было по большому счёту неизвестно, судя по незнанию новых образцов советской техники и неготовности встречи с ней, но они поймали отечественные вооружённые силы в самый неподходящий момент реформирования, перевооружения и обучения на более сложную технику. Случись «Барбаросса» хотя бы двумя месяцами позже, результат не был бы для нас настолько плачевным.
Но в реальной истории уже к концу августа 1941 г. обозначилась нехватка орудий, средств тяги и более-менее подготовленных военнослужащих. Более того, обстановка требовала не только восполнить потери, но и приступить к ещё более интенсивному формированию новых дивизий, а производственные мощности оборонной промышленности СССР и в мирное-то время работали с большой перегрузкой. Причём мобилизация экономики страны мало чем могла помочь: артиллерийское производство является сложным процессом и ввод в строй новых заводов или перепрофилирование существующих непрофильных требует очень больших капиталовложений и немалого количества времени.
Ситуация осложнялась тем, что за первые четыре месяца войны множество фабрик, заводов и сырьевых ресурсных баз оказались на оставленной врагу территории. Развёртывание эвакуированных оттуда предприятий на новых площадках не могло быть мгновенным, некоторые производственные мощности оказались в зоне досягаемости бомбовых ударов люфтваффе, а другие не могли функционировать из-за разрыва цепочек кооперации со своими контрагентами. На купирование всех этих негативных последствий требовалось в первую очередь время, а новые укомплектованные техникой дивизии на фронт должны были прибыть «ещё вчера». Поэтому и пришлось ОШС артиллерийских полков дивизий любого типа «жестоко резать» под суровые реалии войны с изъятием уцелевшей материальной части «тяжёлых» дивизионов в пользу формирований артиллерии резерва Верховного Главнокомандования.
Почему 152-мм гаубицы вывели не в корпусный уровень «органичной» артиллерии войсковых формирований, мы рассмотрим в следующей части нашего рассказа, там дело тоже было вовсе не в недостаточной их мощности. В завершение скажем, что после августа 1941 г. имелись случаи внештатного нахождения 152-мм гаубиц и даже 152-мм гаубиц-пушек в составе советских стрелковых дивизий, причём там не стремились особо «светить» в своей отчётности столь ценную материальную часть. Она сильно облегчала выполнение боевых задач, но в любой момент могла быть приказом вышестоящих командиров или командующих из стрелковых дивизий изъята и направлена в формирования, где такие орудия полагались по штату. Впрочем, долго скрывать наличие шестидюймовых систем не удавалось: запрос на 152-мм выстрелы в часть материального обеспечения сразу же выдавал их «нелегальное» наличие и без своих людей у снабженцев это рано или поздно доходило «наверх». Однако отсутствие в ОШС стрелковых дивизий 152-мм гаубиц вовсе не означало, что в боях им приходилось полагаться только на собственные более лёгкие и менее мощные 76-мм пушки и 122-мм гаубицы. Архивные документы 48-й гвардейской тяжёлой гаубичной артиллерийской Тартуской Краснознамённой орденов Ленина, Суворова II ст. и Кутузова II ст. бригады резерва Верховного Главнокомандования, вооружённой только 152-мм гаубицами обр. 1938 г. (М-10), свидетельствуют об обратном. Орудия этого соединения работали с пехотинцами не только на уровне стрелковых корпусов и дивизий, но и полков, и даже батальонов. Об этом также пойдёт речь далее.
На подзаголовочном фото: 152-мм гаубица обр. 1938 г. (М-10) в экспозиции Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, г. Санкт-Петербург.
