Несмотря на то что принц совершенно официально заплатил за лицензию министерству окружающей среды Румынии 7 000 евро, его карпатская охота превратилась в скандал.
Дело в том, что добыча медведя в Румынии запрещена, а особое разрешение было выдано на отстрел медведицы по кличке Эмануэль, повадившейся заходить в деревню Ойдула и представлявшей опасность для её жителей.
Почему Йозеф-Эммануэль не смог отличить самого крупного из известных в Европе самцов по кличке Артур от искомой медведицы неизвестно, но, факт остаётся фактом — шкура 17-летнего медведя, оценённого в 593 балла, уехала в Ригерсбург.
Леопольд Мария получил незаурядный трофей, а экологи, «зелёные» и пр. — отличный повод подкрутить громкость у шарманки, проигрывающей незамысловатый мотив «охота — зло»…
Я не хочу обсуждать данную охоту с точки зрения интернациональных этических охотничьих норм. Тут, полагаю, двух мнений быть не может. Но, дело в другом…
Раз за разом, примеры вызывающего поведения привилегированных охотников в разных странах мира провоцируют всякого рода ложных правдоискателей на возобновление дискуссии о допустимости охоты как таковой, в ходе которой они упорно пытаются подменить многогранную сущность охоты примитивным понятием «убийство».
В этой связи процитирую редактора отдела охоты журнала «КАЛАШНИКОВ» Римантаса Норейку: «Мужчине присущи три инстинкта — пищевой, половой и охотничий».
Если посмотреть на деятельность антиохотничьего лобби через призму данного тезиса с учётом нынешних социальных евротрендов, то нападки на охоту видятся частью некоей программы по превращению человеческой особи мужского пола в гомосексуального вегана с татуировкой Green Peace во всю выбритую грудь.
Конечно, кому-то моя оценка может показаться излишне категоричной или вообще неуместной. Однако, даже новейшая история отдельно взятой России свидетельствует об опасности игнорирования процессов ползучего превращения аномалий в норму.
Что делать? Всё просто — оставаться мужчинами и брать в руки оружие. Отправляться на охоту, на стрельбище, просто гордиться обладанием оружием, как символом мужского начала, обязательным атрибутом защитника и добытчика.
В заключение считаю нужным объясниться за сам факт моего реагирования на новость об этой охоте.
Дело в том, что история «убийства Артура» распространяется СМИ с многомилионными аудиториями с вполне однозначной негативной оценкой произошедшего, не акцентирующей внимание на самом принце, а также недееспособности или коррумпированности местного «охотнадзора». Всё упрощено и обобщено до омерзения: охота — это плохо, охотники — убийцы (читай — преступники). А это совсем не так. Абсолютно. Категорически.
Вы думаете иначе?
