Часть 7. Крупнокалиберные пулемёты — из ПТО в ПВО.
Если у пехоты Красной Армии всю войну остро стоял вопрос противотанковой обороны, то головной болью танкистов были «соколы Геринга». Упомянутое в конце прошлой статьи о крупнокалиберных письмо из ГАУ КА в ГАБТУ появилось не просто так, а в ответ на вполне конкретный запрос — можно даже сказать, крик души…
«Для борьбы с танками противник применяет штурмовик-бомбардировщик «ХШ-129» с моторами «Гном Рон14м», вооружённый 30-мм автоматической пушкой МК-101. «ХШ-129» действует на высотах от 50 до 3000 м. Наивыгоднейшие дистанции стрельбы 300–500 м; высота 500–800 м. Наивыгоднейший угол стрельбы — 35°.
Самолёт «ХШ-129» бронирован. Носовая часть фюзеляжа и кабина пилота имеют бронировку в 12 мм; моторная установка 5 мм. Самолёты указанного типа действуют в составе специальных штурмовых эскадр и специальных отрядов для борьбы с танками.
Наименьшими по калибру и в то же время достаточно эффективными зенитными средствами для борьбы с самолётами такого типа могут быть: крупнокалиберный 14,5-мм пулемёт с баллистикой МПТР или 20-мм автоматическая пушка повышенной мощности. В настоящее время Бронетанковые и Механизированные войска испытывают острую потребность в указанных системах.
Для предотвращения больших потерь в танках от авиации противника, жду вашего распоряжения о разработке опытных образцов 14,5-мм пулемётов и 20-мм пушки повышенной баллистики.
Одновременно с этим сообщаю вам, что предложенный АК ГАУ КА 14,5-мм пулемёт системы Симонина из-за громоздкости, вызываемой кассетным питанием, отсутствия специально разработанной постели для крепления пулемёта — не может быть установлен на крышах башен танков.
Начальник ГБТУ Красной Армии
Генерал-лейтенант
танковых войск
Вершинин»
Составляя это письмо, товарищ Вершинин как в воду глядел — ну или, скорее всего, он глядел в донесения разведки, сопоставляя их с опытом уже прошедших военных лет. Факт, что его мрачные прогнозы оправдались куда быстрее, чем в ГАУ сделали новые пулемёты.
13 июля 1943 года на орловском направлении в наступление пошёл 1-й танковый корпус генерал-лейтенанта Буткова, имевший задачей захват железнодорожного узла Хотинец. Однако через три дня наступление танкистов затормозилось. Переброшенные против корпуса Буткова части люфтваффе сначала уничтожили зенитчиков — 1484-й зенитный артиллерийский полк ПВО (ЗенАП ПВО) — а затем принялись методично громить штабы, тыловые части, а также охотиться за танками. Понеся тяжёлые потери, корпус фактически был вынужден прервать наступление и прятаться по лесам.
Собственно, в ГАУ и сами понимали, что к лету 1943 года калибр 14,5 мм уже не очень-то противотанковый, поскольку «у современных танков броня в 30 мм уже не считается за толстое броневое покрытие». Но переход 14,5-мм пулемётов от пехотных и танковых в сферу ПВО сразу поднимал ещё ряд вопросов. Например, создание прицела, «достаточно точно решающего задачу встречи пули с целью и обеспечивающего решение этой задачи при возможно меньшем количестве изменений входных данных цели в процессе стрельбы. То есть прицел должен решать автоматически изменения упреждения цели в зависимости от изменения курсового угла и угла места цели. При этом угол прицеливания должен отвечать упреждённой дальности.
Этого рода требования к установке и прицелу вызываются тем, что применение прицелов и установок простейшего типа неизбежно будет вызывать большой расход дорогостоящих боеприпасов (пуля Б-32 и БС-41), а это будет экономически невыгодно и на практике не оправдает применение тяжёлых пулемётов калибра 14,5 мм».
Забегая вперёд, стоит отметить, что хотя теоретически постановка задачи по созданию такого прицела была совершенно правильной, в реальности в СССР 1943 года она звучала даже не фантастической, а, скорее, издевательской — издевательской над возможностями промышленности.
Более того, чересчур оптимистичными оказались даже сроки, указанные в ответном письме ГАУ — про готовность аж пяти пулемётов к 1 сентября. 3 сентября Артком ГАУ в письме председателю техсовета НКВ Сателю с просьбой ускорить процесс, уныло констатировал: «Опытные разработки указанных пулемётов ведутся КБ НКВ весьма вяло и без должного внимания Начальников КБ к этой актуальной работе, инициатива конструкторов (Владимиров — завод № 2) руководящими работниками не поддерживается».
При этом вновь составленный список ожидаемых пулемётов повышению оптимизма не способствовал:
«1. ОКБ-16 — образец Соколова и Норова готовится по договору с АК ГАУ, срок подачи образца на полигонные испытания — май месяц 1943 г.; до настоящего времени (3 сентября) производится отладка образца, которой предшествовала двухмесячная сборка образца.
ОКБ-16 — образец Грибкова готовится в инициативном порядке, изготовление деталей тянется два месяца.
КБ-2 — образец Дегтярёва готовится по договору с АК ГАУ, срок подачи образца на полигонные испытания — май месяц 1943 г. — образец собран и отлаживается.
ЦКБ-14 — образец готовится по договору с АК ГАУ, срок подачи образца на полигонные испытания — май месяц 1943 г., до настоящего времени не представлен эскизный проект.
Завод № 2 — образец Владимирова, эскизный проект разработан в инициативном порядке, проект утверждён в июне месяце 1943 г. на совещании при главном инженере завода № 2 с участием представителей ГАУ КА — инженер-полковника Рогавецкого и Евстратова для разработки образца. До настоящего времени детали в производство не запущены».
Сложно сказать, возымело ли это письмо хоть какое-нибудь действие. Например, упомянутый в списке — 14,5-мм пулемёт Дегтярева — лишь в начале ноября прошёл даже не полигонные, а только заводские испытания. При этом разработанный для него полевой станок был предназначен «для ведения огня по наземным целям, как-то: броневикам противника, его дзотам и транспортам». В дальнейшем отчёте уточнялось, что пулемёт предназначен для стрельбы по танкам и «может быть использован для борьбы с самолётами противника».
Пробиваемость на заводских испытаниях была получена примерно равной валовым ПТРД, при большей живучести ствола. Всего из пулемёта было произведено 2198 выстрелов, при этом получено 12 поломок различных деталей и 49 задержек. Отдельное удовольствие читавшим отчёт офицерам должен был доставить пункт: «Кучность боя определить не представилось возможным из-за получившейся, после 450 выстрелов, качки пулемёта в задней точке крепления его на станке».
По итогам заводских испытаний проводившая их комиссия высказала ряд пожеланий по доработке образца. Тем не менее пулемёт КБ-П-220 с двумя запасными стволами уже в начале декабря был получен и испытан на НИПСВО КА. Стволы явно были изготовлены, что называется «вдогонку» — если вес первого (прибывшего на самом пулемёте) составлял 12 кг, то второго — 16,9 кг, а третьего 16,63 кг. Учитывая, что вес тела пулемёта без ствола составлял более 30 кг, а станка со щитом — 150 кг, система получалась уже вполне пушечных «массогабаритов». Например, созданная в 1942 году лёгкая пушка ЛПП-25 весила чуть больше 200 кг.
Уже при опробовании стрельбой стало ясно, что выводы заводских испытаний были чересчур оптимистичны. На 80 выстрелов было получено 7 задержек, из них 5 — «потеря гильзы выбрасывателем в патроннике». Замена выбрасывателя после 43 выстрелов никаких улучшений не дала.
Зато на НИПСВО всё же получилось определить кучность пулемёта — более того, эта характеристика у КБ-П-220 оказалась выше, чем у ранее испытанных пулемётов Симонина и Салищева-Галкина и примерно равноценна 12,7-мм ДШК (но ниже, чем у ПТРД). Скорее всего, как раз в данном случае сыграла свою роль масса станка — пулемёт Салищева-Галкина испытывался на станке обр. 38 года от 12,7-мм ДШК, а по пулемёту Симонина данные были взяты из отчёта о его испытаниях на станке ОКБ-43, весившего (без самого пулемёта) 80 кг, то есть почти в два раза меньше, чем у КБ-2.
Результат стрельбы в затруднённых условиях также не обнадёжил. При густой смазке деталей автоматика пулемёта КБ-П-220 полностью отказала. При сухих деталях на 40 выстрелов были получены 4 задержки. На испытании запылением цементной пылью удалось сделать только первые два выстрела. Как только пыль вместе с патронами попала в патронник, нормальная экстракция прекратилась — выбрасыватель просто срывал закраину шляпки застрявшей гильзы, а саму гильзу приходилось выбивать шомполом.
Кроме того, пулемёт показал себя капризным и при стрельбе на больших углах склонения и возвышения — при последнем на 40 выстрелов было получено 6 задержек. Как отметили в отчёте, этот недостаток особенно критичен для будущего пулемёта ПВО. Стрелять по самолётам без больших углов возвышения, мягко говоря, не представляется возможным.
А вот результаты стрельбы на живучесть деталей оказались показательны скорее относительно уровня изготовления образца, чем его конструктивных особенностей. Первый затвор дал трещину после 344 выстрелов на полигоне. К этому числу следовало прибавить ещё 451 «заводских» выстрелов, но всё равно получалось как-то мало. Второй затвор также треснул после 627 выстрелов на НИПСВО, при этом ранее с ним отстреляли всего 48 патронов. Осмотр сломанных деталей показал, что в конце свободного хода ось, производящая поворот затвора, наносит удар по стенкам пазов. Теоретически этот удар должен был равномерно приходиться на стенки обоих пазов в затворе, но из-за неточного изготовления затвора удар принимал только левый паз. Других поломок деталей получено не было.
При стрельбе на безотказность автоматики на 788 выстрелов пришлось 65 задержек — в основном потеря гильзы выбрасывателем, прихват гильзы рамой и тугая экстракция. Причём если в случае последней проблемы, по мнению испытателей, её решением вполне могла бы оказаться тщательная полировка патронника и выдерживание его размеров по чертежам, то потеря гильзы была вызвана неправильной работой выбрасывателя. После сеанса шаманства, танцев с бубном, а также подпиливания, подтачивания, замены пружин и прочих действий в механической мастерской НИПСВО удалось добиться работы без потери гильз на 105–110 выстрелов. После этого по просьбе главного инженера КБ-2 пулемёт был снят с испытаний для дальнейшей доработки.
Таким образом, к началу декабря 1943 года «воз был и ныне там». На фронте же, особенно в танковых и механизированных войсках оставалось лишь выпрашивать побольше ленд-лизовских полугусеничников М16 и М17 с четвёркой 12,7-мм «браунингов». Хотя американский патрон.50 BMG уступал по мощности даже советскому собрату 12,7×108, не говоря уже о 14,5×114 — но зато эти ЗСУ шли в войска, а, следовательно, были значительно лучше, чем ничего.
