Говорить, «скоропостижно», для 95 года жизни неправильно, сказать, что ждали — великий грех…
И, всё-таки, я вздрогнул, когда через полчаса после смерти Калашникова услышал об этом. Чуть погодя, ко мне пришло правильное слово, точнее всего описывающее состояние окружающего мира в состоянии «после» — Михаил Калашников ОСТАВИЛ…
Он оставил всех нас. Он оставил грандиозное наследие, где конструкторский талант живёт в невероятной гармонии с человеческой теплотой и мудростью, до которой не каждому из нас дано дожить — не по возрасту, конечно, а по воле божьей, которой был отмечен этот выдающийся конструктор и великий человек.
Михаил Тимофеевич оставил и своего крестника по православному уставу — моего сына Алексея, и меня, считавшего его своим крёстным отцом просто по человеческой духовной связи.
Ответ на вопрос «Что теперь делать?» очевиден — жить. Жить достойно памяти гения, прошедшего свой непростой земной путь с высоко поднятой головой в служении родной стране.
