Откровений типа «предохранитель — это предохранитель» оказалось в нём более чем достаточно, но уделять много внимания литературному стилю написанного и имеющимся несуразностям не имеет никакого смысла, ввиду безобидности руководства в целом и из уважения к большой проделанной работе. Правда, в данном контексте безобидность есть бесполезность, поскольку я ни разу не встречал эксплуатантов ВКС, рассматривающих этот образец как практически нужный для боевого применения. Скорее их отношение к ВКС можно охарактеризовать как отношение к диковинке.
На столь смелое утверждение меня подтолкнуло общение со снайперами пяти подразделений, принадлежащих к трём различным силовым ведомствам, в одном из которых по итогам первичного стрелкового теста даже не нашлось желающего закрепить за собой это оружие.
Как же так? Как так получилось, что крупнокалиберное и бесшумное чудо-оружие оказалось не нужно тем, кто в нём, по идее, должен остро нуждаться?
В разговоре с одним из снайперов ЦСН ФСБ РФ, более 10 лет назад принимавшим непосредственное участие в разработке тактико-технического задания на винтовку, он признался — «мы по-другому представляли себе конечный результат…».
В этой фразе всё — и отсутствие конкурентной среды при разработке новых моделей спецоружия, и порочная практика открытия «заведомо успешных» опытно-конструкторских работ на основании непродуманных хотелок или по инициативе конструкторов, которым всего-то и надо, что потешить самолюбие, проверив забродившие в голове идеи за государственный счёт.
Я понимаю, что читателю уже может показаться, что я настроен чересчур негативно к ВКС, но это совершенно не так. Да, мой взгляд на эту штуку субъективен, но давайте вспомним, что интересующаяся публика знает о ВКС из СМИ? На память приходит ура-патриотический ролик по какому-то из федеральных каналов, формат которого можно обозначить как «Дайте пострелять, а мы снимем, как это круто», и теоретическая банальщина в одном из журналов, созданная по мотивам рекламно-информационных листков. Так что если моя статья положит начало серьёзному обсуждению «Выхлопа» с участием сведущих людей, я буду только рад.
Пока же «Выхлоп», будучи не секретным и широко представляемым на выставках образцом, в подтверждение его сомнительной ценности не стал бестселлером на рынке спецоружия, и фотография Стивена Сигала с винтовкой в руках на недавней выставке в Жуковском вряд изменит сложившийся расклад.
Ну да ладно, пора, наверное, оправдаться за перенос материала о «Выхлопе», заявленного на обложке прошлого номера «КАЛАШНИКОВА». В нём я писал, что прежде трижды выезжал на стрельбы из данной винтовки и накануне сдачи основного блока журнала в печать, когда обложка была уже напечатана, мне довелось ещё раз пострелять из винтовки, получив довольно странные результаты.
Дело в том, что стреляя из «Выхлопа» патронами СЦ-130 ПТ 2, я получил 5 слабых наколов капсюля на 15 выстрелов, что само по себе странно. Причём если три патрона сработали со второго раза, то оставшиеся три — только с третьего. Но самое интересное — это не осечки, а любопытная закономерность, выявленная при «добивании» не сработавших патронов.
Пять осечённых патронов я отложил в сторону и решил снаряжать их по одному, с прямой подачей в патронник при отсоединённом магазине. В этот раз мы стреляли с оптическим прицелом, кучность получалась в пределах 5–7 см (поперечник по четырём попаданиям на дистанции 100 м). Прежде я стрелял из двух разных винтовок исключительно со штатной механикой примерно с таким же успехом.
Так вот, первый осечённый патрон отметился на мишени примерно в 10 см от крайней пробоины имеющейся группы, что было явно за пределом мой возможной ошибки. Добавил ещё один — там же… А что если вернуться к подаче патрона из магазина? Попробовал — попадания вернулись в первую группу. Чудеса, однако…
Позвал на помощь квалифицированного снайпера, взяли патроны из новой коробки, постреляли с магазином и без — результат повторился.
Разобраться в намечающейся закономерности я и вознамерился, отложив окончательную подготовку публикации и, заодно, доработав уже написанную часть. Вот только в августе устроить стрельбы не удалось и на сентябрь перспективы туманные. Так что уж не обессудьте, уважаемые читатели, отложил я публикацию напрасно и теперь вот реабилитируюсь.
Возвратимся к результатам стрельб из «Выхлопа» на кучность.
Паспорт винтовки обещает нам R100=3,5 см на дистанции 100 м для патронов повышенной точности СЦ-130 ПТ и СЦ-130 ПТ 2 (ПТ — повышенная точность). Для патрона СЦ-130 ВПС (ВПС — высокая пробивная способность) параметр R100 ухудшается вдвое — до 7 см.
Пуля патрона СЦ-130 ПТ имеет классическую трёхкомпонентную конструкцию (биметаллическая оболочка, свинцовая рубашка, стальной сердечник), пуля патрона СЦ-130 ПТ 2 монолитная, выточенная из бронзы, а пуля патрона СЦ-130 ВПС четырёхкомпонентная с оголённым твёрдосплавным бронебойным сердечником в передней части и, расположенным за ним вторым сердечником из вольфрама, который, надо полагать, понадобился для получения оптимальной массы и развесовки пули. О судьбе видимо некогда существовавшего патрона СЦ-130 ПТ 1 (в номенклатуре стоящего между ПТ и ПТ 2) мне ничего неизвестно, но даже наличие в комплексе ВКС сразу двух патронов «повышенной точности» мне кажется нелогичным, поскольку их траектории (как и пули ВПС) не согласованы, то есть при стрельбе разными типами патронов СТП гуляет далеко за пределами паспортного кругового отклонения СТП от контрольной точки (КТ) в 3 см на 100 м — на этой дистанции группы ПТ, ПТ 2 и ВПС отрываются друг от друга на 15–25 см!
Эксперимент со стрельбой на средние дальности патроном СЦ-130 ПТ 2 с механикой, «нарезанной» на заводе исключительно под пулю ПТ и пристрелянной в «ноль» на 100 м, вообще дал парадоксальный результат — даже при установке «500 м» пули попадали под мишенный щит, установленный на дистанции 300 м. Кстати, и комплектный «Дедал» имеет обычную сетку, без корректировочных сеток для каждого патрона.
Да и как их рассчитать? Выдержка из руководства по эксплуатации: «… Во время стрельбы из винтовки при температуре окружающей среды от 0 до 50 °C патроны СЦ-130 ВПС держать в „тёплом кармане“ с целью сохранения скорости полёта пули, а следовательно параметра кучности…». Эта фраза не что иное, как признание разработчика боеприпаса в неспособности сконструировать и изготовить спецпатрон, обеспечивающий прогнозируемое изменение траектории, компенсируемое вводом поправок.. К тому же, патрон ВПС обладает какой-то «резиновой» бронепробиваемостью, поскольку в руководстве чёрным по белому написано, что дальность пробития средств индивидуальной бронезащиты 4–6 класса патронами ВПС составляет 200 м. Может быть, разработчикам оружия стоило бы определиться, о каком классе защиты идёт речь — о четвёртом или шестом? Ведь разница между такими СИБ весьма существенная…
Надеюсь, что по прочтении этой части статьи большинству читателей понемногу становится понятно скептическое отношение снайперов спецподразделений к оружию, характеристики которого бесконечно далеки от понятия «высокоточное».
Причём речь здесь идёт именно об оружии, так как в моём распоряжении имеется мишень с семью попаданиями из баллистического ствола пуль патрона СЦ-130 ПТ 2 (бронза) — поперечник менее 1 см на дистанции 100 м.
Как я уже отмечал выше, при стрельбе патронами ПТ и ПТ 2 мы получали устойчивые результаты по кучности с поперечником 5–7 см на 100 м по четырём выстрелам. При этом очень часто (в общей сложности из двух винтовок за несколько выездов нами было произведено более 60 выстрелов) и у разных стрелков при попытке добавить в группу пятый выстрел он отрывался сантиметров на пять, у всех в разные стороны.
Если исходить из сложившихся представлений о снайперской стрельбе, то патрон СЦ-130 ВПС на нашем тесте вообще «не полетел», хотя и показал поперечник (15–20 см), близкий к паспортному R100, равному 7 см (диаметр 14 см). Правда, в четырёх зачётных группах мы неизменно отменяли четвёртый выстрел, понимая, что результат уже получается неважным, и следующий выстрел картину не скрасит.
В общем, я думаю, что если бы «Выхлоп» перед принятием на вооружение специальных силовых структур испытывался бы по армейским методикам, у него не было бы ни малейшего шанса пройти даже предварительный этап испытаний. Но это оружие специальное, и, видимо, соответствующими ведомствами оценивается по каким-то особым, неведомым мне критериям.
Так, например, при стрельбе патроном СЦ-130 ВПС с механическим прицелом целик при каждом выстреле нежно «прикладывает» стрелка, предотвращая травму надбровья только благодаря подпружиненному механизму складывания. Забавно, но при попытке выстрелить из оружия с отделённым глушителем целик гарантированно складывается по инерции.
При стрельбе с оптикой стрелка с относительно длинной шеей задний срез прицела также оказывается недопустимо близко от глаза стреляющего, не позволяя выбрать оптимальное расстояние от окуляра до зрачка при удобном, не напряжённом положении головы. И это при крайнем переднем положении штатного кронштейна… Для оружия, претендующего на роль снайперского, такой «косяк» недопустим.
Расстояние от затыльника приклада до спускового крючка (как и характер спуска, кстати) оказалось вполне приемлемо для нормального управления оружием в лёгкой одежде. В боевой экипировке (бронежилет, разгрузка) стрельба не производилась. С самим же затыльником случился ожидаемый казус.
Когда я устроился на стрелковом коврике для стрельбы лёжа с сошки патронами ПТ и ПТ 2, я обратил внимание на то, что в срединном положении радиусный затыльник упирается в плечо аккурат своим нижним пером, но уже будучи знаком с очень мягкой отдачей этих патронов, сразу забыл об этом неудобстве. Вспомнить о «радиусе» мне помог первый же выстрел патроном с пулей ВПС, буквально воткнувший приклад мне в плечо.
Так вот, поняв необходимость регулировки затыльника, я был вынужден… искать отвёртку с прямым шлицем. Да-да, в винтовке, называемой снайперской, затыльник невозможно отрегулировать без применения инструмента! И что прикажете делать стрелку при смене стрелковой позиции? Каждый раз заморачиваться с отвинчиванием-завинчиванием винта отвёрткой? Разве можно проектировать оружие в таком отрыве от реальной жизни?
В конце-то концов, зачем мудрить с хитрыми конструкциями из области спортивной пулевой стрельбы, когда можно обойтись нерегулируемым затыльником простой формы — благо, габарит оружия по высоте значителен и позволяет регулировать прикладку перемещением в плече по вертикали.
Что ещё? Маркировка предохранителя нелогична, кнопка защёлки магазина маловата и вывернута наизнанку двумя острыми рёбрами, режущими палец. Фиксация тяжёлого (с патронами) магазина в приёмнике на одном зацепе кажется хлипковатой — он гуляет даже при приложении незначительного усилия.
«… Сошка обеспечивает устойчивое положение винтовки при стрельбе из положения лёжа с сошки…» — это опять выдержка из руководства по эксплуатации. Регулируемая по высоте и убирающаяся в походном положении в цевье сошка действительно спроектирована изящно, но устойчивое положение она обеспечивает далеко не лучшим образом, поскольку винтовка тяжелая и её масса растянута в высоту. Поэтому оружие как бы немножко играет, давя сверху на миниатюрный шарнир основной стойки сошки. Было бы здорово иметь похожую интегрированную конструкцию сошки с верхним шарниром, под которым винтовка висит, самоцентруясь в некотором смысле.
Малопонятным мне показалось отсутствие какой-либо фиксации глушителя в боевом положении. Ведь малейшее ослабление резьбового соединения непременно скажется на меткости и кучности стрельбы.
Забавный случай произошёл с шомполом одной из винтовок, резьбу рукоятки-футляра которого мы в попытке отвинтить коллективными усилиями затянули далеко за пределы здравого смысла. О левой (зачем!?) резьбе я прочитал в руководстве уже к следующим стрельбам…
Ещё вспоминается проблема с тугой экстракцией гильзы после выстрела патроном СЦ-130 ВПС — возились минут пять, поскольку привычно для нормального боевого оружия, «каблуком», проблема в принципе не решается из-за своеобразного устройства рукоятки затвора, которая оснащена в передней части рычагом для страгивания затворной рамы (по-моему — мёртвому припарка) и клавишей в задней части, блокирующей затворную раму в переднем положении. Из-за этого стрелок, вообще-то говоря, при каждом перезаряжании вынужден решать парадоксальную для мозга с эргономической точки зрения задачу — для того чтобы переместить некий элемент управления (рукоятка затвора) в нужном направлении, мы должны потянуть его «на себя», одновременно, на старте движения, нажав на этом же элементе кнопку «от себя».
Поверьте — на деле это так же коряво, как на словах. Проблему мы решили многократными дёрганьями и попытками ударить по рукоятке при одновременном удержании фиксатора рукоятки в нажатом положении, но доверия к оружию у участников процесса не прибавилось. Особенно с учётом предыдущих осечек и пары задержек с подклиниванием патронов при досылании.
Два раза я попался на тугое досылание патрона ПТ 2. Убедившись в непроходимости тракта, я, разумеется, отводил затворную раму назад, наивно рассчитывая, что патрон уже прихвачен затвором и будет выброшен из ствольной коробки перед досыланием очередного патрона.
Но не тут-то было — оба раза патрон оставался внутри и намертво подклинивался очередным патроном, после чего приходилось отсоединять магазин и выковыривать застрявший боеприпас. В причинах прихвата мы не разбирались, но, необходимо отметить, что усугублению ситуации в этих случаях способствовала компоновка «буллпап», не позволяющая в положении лёжа визуально оценить состояние оружия, просто наклонив его влево — окно ствольной коробки расположено прямо под головой стрелка и заглянуть под неё (голову) сложновато.
А в общем, винтовка интересная, стреляет тихо, выглядит брутально (если не обращать внимание на качество изготовления). Схема «буллпап» применёна по делу и вполне решает проблему габарита оружия по длине при наличии большого глушителя, корпус которого, кстати, изготовлен из стеклопластиковой трубы РПГ («Аглень» или РПО — я не уточнял), армированной изнутри листовой нержавеющей сталью.
Что же до практической надобности такого чуда в арсенале спецслужб, так это, в общем-то, их дело. Хотя будем откровенны, хотелось бы в каждом оригинальном образце оружия отечественных конструкторов видеть изделие, способное оставить след как в оружейной мировой истории, так и в хрониках не всегда публичных операций наших спецслужб.
