Но время шло, и если производственников ещё устраивало, что гильза с закраиной некритична к допускам при производстве, то для создателей автоматического оружия эта выступающая часть донца стал источником постоянной головной боли.
Со стороны казалось, что всё не так уж и плохо — принятый в 1927 г. пулемёт Дегтярёва к началу войны был освоен промышленностью, выпускался в пехотном и танковом вариантах. Дисковый магазин же имел солидную вместимость и при этом обеспечивал надёжную подачу патронов с закраиной. Конечно, для своего времени это был хороший пулемёт, однако чем дальше, тем больше советские конструкторы, включая самого Василия Алексеевича, с тревогой посматривали на привозимые для испытаний на полигоне ГАУ «иностранцев».
Особый интерес военных вызывал чешский пулемёт ZB-26 и его дальнейшее развитие — ZB-30. В отчётах НИПСВО регулярно подчёркивались положительные стороны как станкового ZB-53, так и ручных «чехов», например: «На основе проведённого анализа основных механизмов и узлов можно заключить, что в пулемёте ZB-30 введено много новшеств техники стрелкового вооружения, которые заслуживают серьёзного внимания и имеют большую практическую ценность для отечественных конструкторов. К числу таких новшеств можно отнести: подбуферивание сапожка затворной рамы, близкое расположение газоотводного отверстия к дульному срезу, быстрая смена нагретого ствола, самозатягивающийся выбрасыватель и поглотитель отдачи…
Пулемёт ZB-30 является наиболее совершенным из современных ручных пулемётов, имея вес на 0,7 кг меньше, чем пулемёт ДП».
«Посматривание» дошло до того, что в 1936 г. Дегтярёв предоставил на испытания ручной пулемёт ДПМ-36, сделанный, как принято в таких случаях дипломатично говорить, «по типу чехословацкого». Но дальше испытаний дело не сдвинулось.
Кроме того перед войной уделялось значительное внимание проектам перевода штатного ДП/ДТ на ленточное питание при помощи установки лентоприёмника. Причём и тут достаточно долгое время казалось, что вот уже почти, почти… И «наверх», равно как и в соседние ведомства, шли бодрые доклады — но всё как-то не складывалось и очередной образец уезжал на очередную же доработку.
Вместе с тем, конечно же, продолжалась активная разработка новых образцов ручных пулемётов. В частности, одним из наиболее доведённых считался ручной пулемёт ГВГ — Горюнов-Воронков-Горюнов, рассчитанный на двойное питание, как от стандартного диска ДП, так и от матерчатой ленты «максима». Однако «наиболее доведённый» и тут вовсе не означало готовности к принятию на вооружение.
Довести в 1941 г. пулемёт не удалось. Снова доработанный ГВГ приехал на НИПСВО в июле 1942 г. На этот раз конструкторам почти удалось уложиться в требования — основными претензиями стали ненадёжная работа с ленточным питанием, причём пулемёт «не любил» как слишком глубокую посадку патронов в ленте, так и патроны с латунными гильзами.
Задача обеспечить надёжную работу со всеми выпускаемыми в СССР патронами, да ещё с матерчатой лентой была тем ещё «каменным цветком».
Между тем, после начала Великой Отечественной войны Красная Армия в полной мере смогла познакомиться с новой концепцией — универсальным или единым пулемётом MG-34.
Стоит заметить, что на том же НИПСВО и «тридцать четвёртый», и его идейное продолжение MG-42 оценили, скажем так, неоднозначно — по результатам испытаний в сравнении с «обычными» ручными и станковыми пулемётами было сочтено, что «эмгач» плох в обеих ипостасях. «Сорок второй» вдобавок отличился чересчур высоким темпом стрельбы, что подтверждалось даже захваченной немецкой инструкцией.
Однако полигонные испытания это одно, а на фронте солдаты, пережившие обстрел «пилы Гитлера» из внезапно ожившего ДЗОТа, всё настойчивей требовали «сделать нам такое же».
Не отставали от пехоты и танкисты, бомбардируя ГАУ письмами следующего содержания: «Опыт боевой эксплуатации танков показывает, что состоящий на вооружение танков 7,62-мм пулемёт ДТ не обеспечивает достаточной мощности огня, вследствие наличия магазинного питания ёмкостью на 63 патрона и быстрого нагревания ствола.
Желательно иметь пулемёт с ленточным питанием, обеспечивающим интенсивный огонь до 500 выстрелов». (Из письма зам. начальника ГАБТУ КА генерал-майора Лебедева зам. начальника ГАУ КА генерал-майору Хохлову от 27 июля 1942 года).
Но главной проблемой было даже не это. Если до войны промышленность худо-бедно справлялась с насыщением армии пулемётами, то уже в 1941 г. с одной стороны, большое количество вооружения было потеряно в бою — в «котлах» и просто на поле боя, которое осталось за противником, а с другой — масса вновь формируемых «с нуля» соединений требовала вооружения по штату. И если роль «эрзац-ручников» досталась винтовкам АВТ, то ручники Дегтярёва частенько вынуждены были «по факту» подменять станковые пулемёты, задачи которых им были явно не по зубам, точнее, не по пружине со стволом. Когда анализировали фронтовые рапорты, в ГАУ КА отчётливо было видно, что: «Боевое использование 7,62-мм ручного пулемёта в современной войне характеризуется интенсивностью огня и продолжительностью очередей при стрельбе (в связи с тем, что в настоящих условиях на ручной пулемёт нередко возлагаются задачи станкового пулемёта). Однако при этом возвратная пружина из-за нагрева быстро опускается и садится» (Из письма зампреда Арткома ГАУ КА Сергиенко начальнику КБ-2 Дегтяреву от 8 августа 1942 г.).
Ситуацию требовалось выправлять как можно быстрее, и в 1942 г. ГАУ КА объявило два очередных конкурса по пулемётам — ручным и станковым. О втором будет рассказано подробнее в соответствующей статье, а что касается первого, то в документах он зачастую обозначался как: «Конкурс на ручной пулемёт упрощённой конструкции и технологии». Тактико-технические требования № 2202 на новый ручной пулемёт были разосланы 20 августа 1942 г.
Бурную деятельность по новой тематике развили «главные по ручникам» — завод № 2 НКВ им. Киркижа совместно с дегтярёвским КБ-2. За две недели (с 15 сентября по 1 октября) ими было разработано 12 проектов, из которых техническая комиссия выбрала для изготовления опытных образцов три — Скворцова, Владимирова и Кустова-Маркова-Горюнова. Кроме того, на пробу решили сделать четырёхрядный магазин конструкции Лещинского.
При этом тульское ЦКБ-14 в сентябре 1942 г. ошарашило 5-й отдел ГАУ КА (отдел стрелкового вооружения) сообщением, что по личному указанию наркома НКВ Устинова все работы по ручникам у них прекращены. Для отмены этого приказа потребовалось несколько раундов переписки между ГАУ и техсоветом Наркомата вооружений.
Но пока что пулемёты по новому конкурсу в большинстве своём существовали только на бумаге. На полигоне же испытывали образцы, созданные ещё по предыдущим техзаданиям.
Так, например, согласно докладу Артакадемии, очень перспективным выглядел разработанный там ручной пулемёт Горова. Упрощённая конструкция, штампованные детали, лёгкий, в основе уже известная бойцам схема СВТ.
Правда, за отсутствием отечественного 20-патронного магазина под патрон с закраиной пришлось взять «рог» с учебного «Лахти-Салоранта». С ним работа автоматики получалась «не очень», но вот если магазин на НИПСВО удастся отладить…
Однако будучи доставленным на НИПСВО в январе 1943 г., пулемёт «не блеснул». Вот выдержка из отчёта: «При опробовании стрельбой автоматика не работала, пулемёт давал сплошные осечки по причине недостаточно энергичного наката подвижных частей.
После неоднократной отладки пулемёта в механической лаборатории НИПСВО КА добиться нормальной работы автоматики автору не удалось.
Пулемёт позволял произвести только 2–3 выстрела автоматическим огнём, в дальнейших случаях длина автоматической очереди достигала 7–8 выстрелов, после чего следовала задержка».
Разумеется, в таком виде невозможно было говорить о прохождении пулемётом полного цикла испытаний.
Между тем прошёл январь 1943 г., за ним февраль, а новых ручных пулемётов всё не поступало. В марте руководство ГАУ осознало, что темпы работ над «ручниками» не внушают особого оптимизма, и попыталось простимулировать их «командным методом», разослав соответствующее послание: «Под личную ответственность директоров заводов, начальников КБ и военпредов ГАУ КА обеспечить подачу к 15 апреля 1943 г. перечисленных ниже образцов:
Завод № 2 (Фомин, Долгушев, ст. военпред Евстратов)
а) система Скворцова, б) система Владимирова, в) система бригады Кустова.
КБ-2 (Дегтярёв, Фомин, Евстратов)
а) система Дегтярёва, б) система Дегтярёва и коллектива КБ-2.
ЦКБ-14 (Салищев, райинженер Соколов)
а) система коллектива ЦКБ-14. б) система коллектива ЦКБ-14.
ОКБ-16 (Глухарёв)
а) систем Савина, б) система Швецова.
ОКБ-43 (Кондаков)
а) система РП.
Завод № 535 (Карпов, ст. военпред Йоффе)
а) система Коровина.
Завод № 367 (Исаков, ст. военпред Яковлев)
а) система Шпагина, б) система Коноплёва.
НИПСВО (Бульба, Кузьмиищев)
а) система Рукавишникова».
Однако, как это нередко, а, увы, скорее постоянно бывало, грозный тон приказов сам по себе не приводил к результату. Испытания новых ручников проходили на НИПСВО вовсе не в апреле, а с 6 по 21 июля 1943 г. При этом и список доставленных на полигон образцов выглядел значительно короче:
7,62-мм ручной пулемёт конструкции Дегтярёва (КБ-2) с магазинным питанием — КБП-180.
7,62-мм ручной пулемёт конструкции Дегтярёва (КБ-2) с ленточным питанием — КБП-260.
7,62-мм ручной пулемёт конструкции Савина (ОКБ-16) — 64П.
7,62-мм ручной пулемёт конструкции Симонова (ОКБ-180) — РПС-3.
7,62-мм ручной пулемёт конструкции Булкина (ЦКБ-14) — ТКБ-335.
7,62-мм ручной пулемёт конструкции Акулинина (ЦКБ-14) — ТКБ-336.
Все шесть опытных пулемётов были сделаны по схеме отвода газов через отверстия в стволе и продольным движением поршня назад. Охлаждение воздушное, сменный ствол, за исключением РПС-3 (Симонова), у которого был предусмотрен более массивный ствол без возможности быстрой замены. Питание у всех образцов, за исключением КБП-260, осуществлялось из коробчатого магазина.
Ко всем пулемётам ещё до начал испытаний был высказан ряд замечаний — но вишенкой на торте стал пункт о технологичности.
В отчёте об испытаниях было зафиксировано следующее: «В технологическом отношении ни один из испытывавшихся образцов не удовлетворяет ТТТ № 2202. По ТТТ № 2202 технологическая ёмкость опытного образца должна быть в 1,5–2 раза меньше по сравнению с ДП.
Фактическая технологическая ёмкость (без магазинов) опытных образцов характеризуется следующими данными:
Пулемёт ДП (валовый) — 24 станкочаса.
Пулемёт КБП-180 (Дегтярева) — 21 станкочас.
Пулемёт КБП-260 (Дегтярева) — 27 станкочасов.
Пулемёт 64-П (Савина) — 23 станкочаса.
Пулемёт РПС-3 (Симонова) — 18 станкочасов.
Пулемёт ТКБ-335 (Булкина) — 24 станкочаса.
Пулемёт ТКБ-336 (Акулиниа) — 27 станкочасов».
Собственно, уже на этом этапе все образцы, кроме разве что РПС-3, можно было «заворачивать до дому». Но испытания были продолжены. Следующий этап — опробование стрельбой стал последним для пулемёта Акулинина, дававшего вспучивания гильз и даже отрывы дна гильзы. Пулемёт не был допущен к дальнейшим испытаниям, как не обеспечивающий безопасной стрельбы.
Отметим, что уже на этом этапе конструкторы получили «большой привет XIX в.» — даже при опробовании стрельбой в нормальных условиях пулемёты дали далеко выходящий за рамки ТТТ процент задержек. Но поскольку, как было отмечено в отчёте: «большинство задержек (непродвижение патрона) у остальных систем (за вычетом ленточной системы Дегтярёва) получено по вине магазина, после опробования авторам систем была дана возможность отладить магазины и устранить отдельные мелкие дефекты, обнаруженные при опробовании».
По кучности сравниться с валовым ДП смогли только дегтярёвский КБП-260 и симоновский РПС-3.
Окончательным приговором стали испытания на безотказность работы в различных условиях. Обе системы Дегтярёва (КБП-180 и КБП-260) отказали при низких температурах и смазке № 21 (зимняя смазка для смазывания трущихся частей и механизмов пулемёта при температурах до −40 °С). И это был относительно хороший результат, потому что: «Остальные системы последним видам испытаний не подвергались, т.к. к этому времени вышли из строя».
Провалили пулемёты также стрельбы на живучесть. Здесь особо выделился образец Булкина, давший 3475 выстрела, после чего, как констатировали испытатели: «Живучесть основных деталей пулемёта ТКБ-335 оказалась не выявленной из-за поломки всех запасных выбрасывателей».
Собственно, после этого испытания на безотказность действия автоматики были уже достаточной формальностью — хотя и тут негативный результат был ожидаем: «Ни один образец по безотказности не удовлетворяет ТТТ № 2202 (По ТТТ допускается не свыше 0,15% задержек)… Большинство задержек у всех систем из-за необработанности механизмов питания». «Проклятое наследие царского режима» (рантовый патрон) по-прежнему продолжало портить жизнь советским конструкторам…
Надёжно работающий магазин на 20 патронов 7,62×54R появился только в 1944 г. Но к этому времени перспективным патроном для лёгкого ручника уже стал промежуточный патрон обр. 1943 г., а в более высокой нише приоритет окончательно был отдан ленточному питанию. Но и там итог долгого и тяжёлого пути — РП-46 — появился уже после войны.
А во время неё после поездки на фронт офицеры ГАУ КА вынуждены были писать в докладах: «Ранее (отчёт об итогах работы за 1942 г.) я докладывал и подчёркивал требование войск на разработку ручного пулемёта под звеньевую металлическую ленту. При поездке на 1-й Прибалтийский фронт пришлось ещё раз убедиться в очень сильном стремлении войск получить на вооружение ручной пулемёт под металлическую ленту. Следует особо подчеркнуть активность офицерского состава, в том числе офицеров танковых войск, при обсуждении проблемы о ленточном питании в ручном пулемёте и неоднократные упрёки их в наш адрес за неповоротливость при решении этого вопроса…
Одной из причин, способствующих этой тенденции, является наличие у противника ручных пулемётов (MG-34 и MG-42) под ленточное питание. Лично я наблюдал в частях 2 мотострелковой бригады 3 танкового корпуса исключительно любовное отношение к немецким пулемётам MG-42, которые в этой бригаде применяются против противника и поэтому тщательно изучаются».
С позиции сегодняшних знаний можно сказать, что фактический провал попытки создать в 40-е годы ХХ века лёгкий, дешёвый и надёжный ручной пулемёт, хотя бы не уступающий по ТТХ ручному пулемёту Дегтярёва — был предопределён ещё в 1890 г.
В тот момент, когда император царь Александр III ознакомившись со сметой на перевооружение русской армии винтовкой под новый патрон, собственноручно начертать соизволил: «Сумма ужасающая, но делать нечего, приступать надо». Задержись принятие нового патрона и винтовки под него всего на несколько лет — и уже тогда стала бы достаточно ясна большая перспективность бесфланцевого патрона.
Но ни в конце XIX века, ни позднее у руководителей страны не было волшебного чудо-зеркала, чтобы заглянуть в будущее и оценить последствия своих решений. Тогда, в последнее десятилетние «века пара и электричества», ещё вполне свежа была память о Крымской войне, когда опоздание с перевооружением на более современные винтовки стало, как считалось, одной из причин поражения.
Позже, в период между двумя мировыми войнами, когда начиная с 1920-х годов и практически до самой Великой Отечественной в СССР регулярно поднимался вопрос о переходе на новый патрон, на принимавших решения людей давил уже новый опыт — Первой мировой.
Тогда из-за довоенных просчётов в планировании армия оказалась «на голодном пайке», и Россия вынуждена была скупать по всему миру оружие, зачастую вместе с патронами под него. И если царской России винтовки ещё продавали, то продал бы кто-нибудь оружие первому в мире государству рабочих и крестьян?
К тому же надо учесть, что подобный переход тоже означал «ужасающую сумму» для молодого советского государства. Куда логичнее было пустить весьма ограниченные средства, в частности, закупаемые за рубежом станки, на танковые или авиазаводы, где становление новых отраслей шло фактически с нуля.
Столкнувшись же с дилеммой иметь по состоянию на 22 июня 1941 г. оружие под бесфланцевый патрон и не иметь при этом, например, танка Т-34, спрогнозировать выбор разумного и ответственного руководителя можно довольно однозначно. «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут. (Сталин И. В. О задачах хозяйственников: «Речь на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности» 4 февраля 1931 г.)
«Пробежать» до конца и во всём не получилось. Пришлось выбирать…
Комментарий члена редколлегии журнала «КАЛАШНИКОВ» Руслана Чумака
Причина неудачи конкурса ручных пулемётов 1942–43 гг. и вообще проблем с питанием ручного автоматического оружия в СССР в 1920–40 гг. в большинстве случаев носила комплексный характер, хотя применительно к самозарядным винтовкам и лёгким ручным пулемётам значительная часть вины в недостаточном уровне безотказности разработанных (в случае с СВТ — принятых на вооружение) образцов оружия лежит на именно на магазине в сочетании с фланцевым винтовочным патроном.
Сам по себе выступающий фланец гильзы не является непреодолимым препятствием для создания надёжно действующего во всём диапазоне условий эксплуатации магазина. Препятствием является большое трение в магазине, развиваемое при движении патронов по нему к горловине, влияющее на время цикла их подъёма (оно должно быть около 1/2 цикла работы автоматики, т. е., не более 0,05–0,06 с).
За это время подаваемые патроны вместе с подавателем и 3 массы пружины магазина — а при 20-патронной ёмкости магазина это около 0,5 кг — нужно поднять на один шаг. В случае использования штатного отечественного 7,62-мм винтовочного патрона в двухрядном магазине шаг подачи составляет около 8,5 мм, а при однорядном или двухрядном магазине с выходом патронов в один ряд — заметно больше, около 13,5 мм.
Инерция массы подаваемых патронов велика, подаются они против силы тяжести (если магазин установлен снизу оружия). В этом случае любая затрата энергии пружины магазина, расходуемая НЕ на подъём патронов, ведёт к «отставанию» магазина от оптимального времени цикла, а значит и к пропускам подачи.
Проще говоря, затвор успеет в откате отойти в крайнее заднее положение и вернуться в накате к месту, где должен находиться донный срез гильзы досылаемого патрона, ранее, чем патрон на этом месте появится — он к этому времени ещё не успел подняться вверх. Что может привести к такому непроизводительному расходу энергии?
Помимо инерционных характеристик снаряжённого в магазин комплекта патронов и величины их пути при подъёме на один шаг (с этими параметрами при установленной вместимости магазина и штатным патроном сделать ничего нельзя по определению) — это, в первую очередь, трение патронов, подавателя и пружины о стенки магазина. Это трение можно разделить на трение при подъёме и трение при досылке.
В свою очередь, трение при подъёме можно разделить на трение собственно патронов и трение подавателя с пружиной. При правильно спроектированном двухрядном магазине он будет устроен так, что трение пакета патронов о корпус магазина будет осуществляться только по шести прерывающимся линиям: по двум спереди или сзади (трение донцев гильз или вершин пуль о заднюю или переднюю стенку магазина) и по двум с каждой боковой стороны. Аналогично минимизируется и трение подавателя, и чем короче участки контакта патронов и подавателя со стенками магазина — тем лучше.
А что имелось на практике в 1942–43 гг. на этапе разработки лёгких пулемётов в СССР?
В наличии был более-менее работающий магазин от винтовки СВТ с категорически неприемлемой для пулемёта вместимостью на 10 патронов, и опытные магазины для автоматической винтовки АВТ вместимостью на 20 патронов от нескольких разработчиков, из которых самыми удачными были магазины КБ-180 (Симонов) и ОКБ-16.
Но они отличались от обычного магазина винтовки СВТ-40 только размером и кривизной корпуса, конструкция тракта движения патронов в них оставалась прежней: гладкая внутри изогнутая по радиусу труба трапецеидального сечения со скользящей по ней и пригнанной почти впритык платформой подавателя с довольно большим боковыми направляющими поверхностями.
При попадании грязи и пыли в такой магазин её частицы оседают на патронах, стенках магазина и подавателе. Но если патроны в этих магазинах трутся о тракт подачи более-менее ограниченными поверхностями (боковая поверхность фланцев гильз на коротком участке с каждой стороны, боковая поверхность оживальных частей пуль в одной точке на каждом патроне с каждой стороны магазина, вершина пули или дно гильзы каждого патрона), то подаватель трётся о тракт подачи почти всей своей поверхностью.
Зазор между подавателем и стенками магазина мал. Попадание в этот зазор разных загрязнений приводит к увеличению трения и замедлению скорости подъёма патронов — и, соответственно, к появлению описанной выше задержки.
Всё будет ещё хуже, если магазин смазан и запылён. Или просто обильно смазан густой смазкой. Или смазан и заморожен. В этих условиях в связи с существенно увеличившимся сопротивлением движению подавателя (увеличившимся трением) последует почти гарантированный отказ магазина в подаче патронов на линию досылания.
К этому следует добавить «скрябание» фланца гильзы досылаемого патрона о нижележащий патрон и о стенки загибов магазина, которые тоже могут быть как загрязнены, так и изготовлены с нарушениями технологии: шероховатая поверхность стали у магазина и (или) излишне острая кромка фланца гильзы (и то, и другое имело место в годы войны и далеко не в единичных случаях). В итоге при сочетании неблагоприятных факторов, трение суммируется и «отключает» магазин или делает его работу недопустимо «вялой».
Что можно было предпринять, чтобы сделать надёжный магазин увеличенной вместимости под винтовочный патрон? Конечно, если бы в 1920–30 гг. в СССР был принят новый безфланцевый винтовочный патрон с меньшим диаметром гильзы, безотказность подачи заметно выросла из-за, как минимум, меньшего пути, который нужно было пройти патрону при подъёме, и отсутствия трения кромки фланца о стенки магазина и соседний патрон. Но это далеко не всё, что требовалось для того, чтобы сделать магазин по-настоящему надёжным.
Нужно было радикально уменьшить трение подавателя и патронов о стенки магазина. Например, сделать подаватель похожим на подаватель магазина СКС или сделать выдавки на боковой поверхности магазинной коробки, существенно уменьшающие поверхность трения между подавателем и его стенками.
Понимали ли советские оружейники корень проблем с безотказностью магазинов под винтовочный патрон и пути их решения? Конечно, понимали.
Но в то время в СССР ещё не было технологий штамповки или других, обеспечивающих в массовом производстве нанесение разных вогнутых «узоров» на боковые стенки магазина, обеспечивающих зазоры между ними и подавателем в нужных местах и их отсутствие в тех местах, где необходимо обеспечить направление движения подавателя.
Таким образом, для успешного решения безотказной подачи из магазина со штатным винтовочным патроном нужно было как изменить конструкцию магазина, так и технологию его изготовления. Это было бы сделано со временем, но нашим военным ждать было некогда — шла очень тяжёлая война, и тему с разработкой лёгких ручников под винтовочный патрон с магазинным питанием «задробили».
Разработать магазин для АВТ на 20 патронов с подавателем, изолированным от его стенок, удалось только в 1944 г. конструктору ОКБ-16 Ефремову. Магазин Ефремова имел подаватель рычажного типа с шарнирно установленной на его верхнем конце платформой, рычаг которого проходил через щель в передней стенке корпуса. Но эта разработка состоялась тогда, когда тема создания «ручника» под винтовочный патрон стала уже неактуальной.
Могли ли разработать в СССР удачный лёгкий ручной пулемёт в те годы? Я думаю, что симоновский РПС-3 (уже подготавливаемый к запуску в производство) и пулемёт конструкции Э. А. Горова были достаточно перспективными образцами, при соответствующем уровне доработки могли стать надёжными машинами, не уступающими эталонным чешским пулемётам или их британским «клонам». Конечно, при наличии к ним надёжных магазинов, которые так и не удалось создать в разумные сроки за время войны…
